Деревня, где скучал Евгений
Была прелестный уголок.
Он в первый день без рассуждений
В кусты крестьянку поволок.
И преуспев там в деле скором,
Спокойно вылез из куста,
Обвел свое именье взором,
Поссал и молвил: "Красота!"
Один среди своих владений,
Чтоб время с пользой проводить,
Решил Евгений в эту пору
Такой порядок учредить.
Велел он бабам всем собраться,
Пересчитал их лично сам,
Чтоб было легче разобраться
Переписал их по часам.
Бывало он еще в постели
Спросонок чешет два яйца,
А под окном уж баба в теле
Ждет с нетерпеньем у крыльца.
В обед еще и в ужин тоже,
Так кто ж такое стерпит, боже,
А наш герой, хоть и ослаб
Ебет и днем, и ночью баб.
В соседстве с ним и в ту же пору
Другой помещик проживал,
Но тот такого бабам пору,
Как наш приятель, не давал.
Звался сосед Владимир Ленский.
Был городской, не деревенский,
Красавец в полном цвете лет,
Но тоже свой имел привет.
Похуже баб, похуже водки,
Не дай нам бог такой находки,
Какую сей лихой орел
В блатной Москве себе обрел.
Он, избежав разврата света,
Затянут был в разврат иной,
Его душа была согрета
Наркотиков струей шальной.
Ширялся Вова понемногу,
Но парнем славным был, ей богу,
И на природы тихий лон
Явился очень кстати он.
Ведь наш Онегин в эту пору
От ебли частой изнемог,
Лежал один, задернув штору,
И уж смотреть на баб не мог.
Привычки с детства не имея
Без дел подолгу прибывать,
Hашел другую он затею:
И начал крепко выпивать.
Что ж, выпить в меру - худа нету,
Hо наш герой был пьян до свету,
Из пистолета в туз лупил
И как верблюд в пустыне пил.
О вина, вина! Вы давно ли
Служили идолом и мне?
Я пил подряд: нектар, говно ли.
И думал - истина в вине.
Ее там не нашел покуда.
И сколько не пил - все во тщет,
Но пусть не прячется паскуда,
Найду! Коль есть она вообще.
Онегин с Ленским стали други.
В часы вечерней зимней вьюги
Подолгу у огня сидят,
Ликеры пьют, за жизнь пиздят.
Но тут Онегин замечает,
Что Ленский как-то отвечает
На все вопросы невпопад,
И уж скорей смотаться рад,
И пьет уже едва-едва,
Послушаем-ка их слова:
-Куда, Владимир, ты уходишь?
-О, да, Евгений, мне пора.
-Постой, с кем время ты проводишь?
Или уже нашлась дыра?
-Ты прав, Евгений, только, только...
-Ну шаровые, ну народ!
Как звать чувиху эту? Ольга?!
Что не дает?! Как не дает?
Да ты видать не верно просишь.
Постой, ведь ты меня не бросишь
На целый вечер одного?
Не ссы - добьемся своего!
-Скажи там есть еще одна?
Родная Ольгина сестра?!
Свези меня!
-Ты шутишь?
-Hету?!
Ты будешь тулить ту я эту.
Так что ж - мне можно собираться?
И вот друзья уж рядом мчатся.
Hо в этот день мои друзья
Hе получили ни хуя,
За исключеньем угощенья
И рано испросив прощенья
Их сани мчат дорогой краткой.
Мы их послушаем украдкой.
-Ну что у Лариных?
-Хуйня! Напрасно поднял ты меня.
Ебать там ни кого не стану,
Тебе ж советую Татьяну.
-А что так?
-Милый друг мой Вова,
Баб понимаешь ты хуево.
Когда-то в прежние года
И я драл всех, была б пизда.
С годами гаснет жар в крови,
Теперь ебу лишь по любви.
Владимир сухо отвечал
И после во весь путь молчал.
Домой приехал, принял дозу,
Ширнулся, сел и загрустил.
Одной рукой стихи строчил,
Другой хуй яростно дрочил.
Меж тем, двух ебырей явленье,
У Лариных произвело
Hа баб такое впечатленье,
Что у сестер пизду свело.
Итак, она звалась Татьяной.
Грудь, ноги, жопа без изъяна.
И этих ног счастливый плен
мужской еще не ведал член.
А думаете, не хотела она
попробовать конца?
Хотела так, что аж потела,
Что аж менялася с лица.
И все-же, несмотря на это,
Благовоспитана была.
Романы про любовь читала,
Искала их, во сне спускала,
И целку строго берегла.
Не спится Тане, враг не дремлет,
Любовный жар ее объемлет.
-Ах,няня, няня, не могу я,
Открой окно, зажги свечу...
-Ты что, дитя?
-Хочу я хуя,
Онегина скорей хочу!
Татьяна рано утром встала,
Пизду об лавку почесала.
И села у окошка сечь
Как Бобик Жучку будет влечь.
А бобик Жучку шпарит раком!
Чего бояться им, собакам?
Лишь ветерок в листве шуршит,
А то, глядишь, и он спешит...
И думает в волненьи Таня:
"Как это Бобик не устанет
Работать в этих скоростях?"
Так нам приходится в гостях
Или на лестничной площадке
Кого-то тулить без оглядки.
Вот Бобик кончил, с Жучки слез
И вместе с ней умчался в лес.
Татьяна ж сидя у окна
Осталась, горьких дум полна.
А что ж Онегин? С похмелюги
Рассолу выпил целый жбан,
Нет средства лучше, верно други?
И курит топтаный долбан.
О, долбаны, бычки, окурки!
Порой вы слаще сигарет.
Мы же не ценим вас, придурки,
И ценим вас, когда вас нет.
Во рту говно, курить охота,
А денег, только пятачок.
И вот, в углу находит кто-то
Полураздавленный бычок.
И крики радости по праву
Из глоток страждущих слышны.
Я честь пою, пою вам славу,
Бычки, окурки, долбаны!
Еще кувшин рассолу просит
И тут письмо служанка вносит.
Он распечатал, прочитал,
Конец в штанах мгновенно встал.
Себя не долго Женя мучил
Раздумьем тягостным. И вновь,
Так как покой ему наскучил,
Вином в нем заиграла кровь.
Татьяну в мыслях он представил.
И так и сяк ее поставил.
Решил Онегин - в вечеру
Сию Татьяну отдеру.
День пролетел как миг единый
И вот Онегин уж идет,
Как и условлено в старинный
Парк. Татьяна ждет.
Минуты две они молчали,
Подумал Женя ну держись.
Он молвил ей:"Вы мне писали?"
И гаркнул вдруг:"А ну ложись!"
Орех могучий и суровый
Стыдливо ветви отводил,
Когда Онегин член багровый
Из плена брюк освободил.
От ласк Онегина небрежных
Татьяна как в бреду была,
Шуршанье платьев белоснежных
И после стонов неизбежных
Свою невинность пролила.
Ну, а невинность это, братцы,
Во истину и смех, и грех,
Коль, если глубже разобраться -
Надо разгрызть, что б съесть орех.
Но тут меня вы извините,
Изгрыз, поверьте, сколько мог.
Теперь увольте и простите -
Я целок больше не ломок.
Ну вот, пока мы здесь пиздели
Онегин Таню отдолбал
И нам придеться вместе с ними
Скорее поспешить на бал.
***
